Мне двадцать два.
Маркетолог в дилерстве FORD, студент юрфака ОмГУ.
С виду - биография, как у многих: день на бегу, вечер в попытках замедлиться.
Днём я готовил шоу-презентацию нового ECOSPORT, а в перерывах - искал тех, рядом с кем не надо делать вид, что тебе не одиноко. На одной из таких остановок оказалась она.
Мы ехали на домашнюю вечеринку, и по пути заехали за ней. Она села в машину «на приколе»: с шутками, со своей попыткой превратить каждый диалог в ситком. Я подыграл - ей не понравилось. Значит, зацепило.
Начался диалог. Умный, резкий, с уколами. Я это люблю.
Когда в словах искрится - значит, где-то внутри уже горит.
Перед Хеллоуином она попросила у меня армейскую форму - я только вернулся со службы. Отдал с удовольствием.
Наверное, первый раз в жизни хотел кому-то быть полезен просто потому, что хочется.
Мы “встречались” месяц.
Успели и влюбиться, и выгореть. Организовали поэтический вечер. На него вместо “моего сахарка” на вечеринку пришла плачущая бывшая. Это был уже не роман, а производственная драма.
24 ссоры за 30 дней. Сейчас не вспомню, из-за чего. Помню, что это казалось важным.
Молодость плохо чувствует температуру. Всё кажется либо холодом, либо ожогом. Всплески эмоций конечно выматывали, но добавляли кинемотографичного шарма.
Расстались с соплями и воем.
Прошло пару месяцев. Она предложила встретиться. Я приехал, но сказал, что не поднимусь. Она спустилась в шубе и белье. Январь.
Мы сидели в машине. Она говорила, плакала. Я слушал и молчал.
Спасла её мама, случайно вернувшаяся с работы. Я буквально вручил ей зарёванную дочу и уехал. Было ощущение, будто кого-то спас - возможно, себя.
Прошло пару лет.
Случайная встреча - в тех местах, где всё случайное на самом деле запланировано географией. После вечеринки - я выложил её фото в свой фотодневник. Она попросила удалить. Я отказал. Не из упрямства. Просто не почувствовал, что это что-то значит.
Потом - ещё несколько лет молчания.
Потом - она спросила, можно ли остаться пожить на пару дней - работала в столице стилистом. Вели себя как старые приятели. Без попыток начать сначала.
Алкоголь, балкон, ночные разговоры, но без намёков.
Просто хорошие дни. Я предлагал положить ее в кровать, а самому лечь на диван. Она выбрала диван.
Наутро - навела порядок в моем гардеробе. Такая заботушка.
И только тогда я понял, почему тогда, когда мы были «вместе», всё пошло не так.
Я видел в ней «маленькую». Она во мне - «слишком большого».
Она пыталась вернуть мою детскость. Подарила мне игрушечный Мустанг. Синий. Я ничего не почувствовал. Ни благодарности. Ни раздражения.
И именно в этой пустоте - был главный ответ.
Не в истериках. Не в поэтических вечерах. Не в белье под шубой.
А в том, что тебе… всё равно.
Но, строго говоря, мне не было всё равно.
Не в том, животном, романтическом смысле - там, да, всё закончилось ещё в тот январский вечер, когда я, буквально, передал её из своих рук в руки матери. Словно акт сепарации. Не из жестокости - из усталости. Из понимания, что дальше будет только хуже.
Но в смысле - «человек мне дорог» - да, так и осталось.
Я её любил. Недолго. Но любил.
А если любил - то в каком-то углу памяти она всегда остаётся. Не как ностальгия, а как артефакт. Как старое письмо, которое уже не перечитываешь, но не выбрасываешь.
Именно потому, что был - не «кто-то», а она. Со всеми её выкрутасами.
И мне не стыдно за это.
Потому что не всегда «всё равно» - это про равнодушие.
Иногда - это просто знак, что история закончилась правильно.
А не обидно.
