Когда-то книги начали делать красивыми.
Потому, что могли.
В начале XIX века издатели решили: переплёт - это цвет нового айфона. И если уж тратить деньги, то пусть блестит.
Особенно любили зелёный.
Видимо, люди всегда любили зелёный.
Цвет природы, надежды и ядов.
Для окрашивания использовали пигмент Scheele’s Green. В его основе был мышьяк.
Чистейший.
Настолько, что библиотекари в начале XX века начали умирать. Буквально.
Выяснили: книги ядовитые. Спрятали. Назвали опасными.
С тех пор выражение «ядовитая книга» стало звучать уже красиво.
Так стали называть тексты, после которых жить немного сложнее: пропаганду, плохие манифесты, философию с неприятным послевкусием.
В одном сериале про волшебников была библиотека с ядовитым отделением. Там хранились книжки с заклинаниями вроде עַבְדָא כְּדַברָא и прочими гримуарами. На минуту зайдешь - через месяц умрёшь.
В сериале это называли магией.
В жизни - «редакционная политика».
В прошлую пятницу ко мне заезжал чеченский товарищ.
Мы иногда по утрам катаемся по Садовому под Римского - Корсакова.Нам нравится величественная Шахеризада .
Но в этот раз включили Дорна.
- Чё вообще с музыкой стало? - спросил он.
Я пожал плечами.
А с музыкой всё просто. Она плавно переезжает в ядовитую комнату.
Например, песня про чай (С альбома Баста/Гуф 2010 года):
Больше не узнаешь что делает
Тигуаньин за стаканчиком стаканчик.
Но хуже другое -
всё это теперь не послушать.
Треки исчезают.
Песни про “новости” 2007 года просто «удалены по запросу правообладателя».
И если ты не успел послушать - не узнаешь, “кто как играет”
Но все еще есть “истории про холодный выхинский подъезд”.
На «Авито» нашел пластинку.
Изначально продавали в магазинах за 5 тыщ рублей
Сейчас - от двадцати семи.
С автографом - от ста.
Я не купил.
Просто у меня уже есть автограф Гуфа.
Диск лежит у родителей.
Диск, скорее всего, умер.
Не как Гуф в 2011. По-настоящему.
А пластинку эту может кто подарит.
У каждого поколения свои яды.
Раньше травились мышьяком.
Теперь - контентом.
Дискуссия