Я долго думала, что честность — это когда не врёшь.
Не рассказываешь небылицы, не сочиняешь, не лжёшь в лицо.
А оказалось — это вообще не про это.
Поначалу я не врала. Просто «нормалькала».
Меня спрашивают:
— Ты как?
Я отвечала:
— Нормально.
Не катастрофа же. Не война. Не потоп.
Просто ком в груди, усталость, обида без названия и странное чувство, что меня не видят. Словами не описать.
А если не можешь описать — значит, и говорить не стоит, правда?
Когда я начала читать про созависимость, меня, как водится, занесло
в другую сторону.
Я вдруг решила, что честность — это когда ты всем говоришь всё, что думаешь. В лицо. Без купюр.
— У тебя непройденная сепарация.
— У тебя незакрытый гештальт.
— А ты просто толстая. ИМТ посчитай.
Вот! Наконец-то я «настоящая». Не терплю. Не молчу. Не угодничаю.
Честность же — это когда режешь правду-матку, да?
В Программе меня довольно быстро остановили.
Не жёстко. А как-то… по-взрослому.
Психолог сказал:
— Честность — это не про других. Это про тебя.
Про то, что ты чувствуешь.
Мысль простая, но принять сложно.
Потому что о себе говорить — страшнее, чем раздавать диагнозы.
Через какое-то время случилась история.
Я зашла к мужу на работу. Без предупреждения, с кофе, вся такая «мимо проходила». И увидела её.
Новая секретарша. Блондинка. Красивая. Ноги от… (сами поняли).
А муж… муж про неё не говорил.
Я ничего не сказала. Конечно. Я же взрослая. Я же в терапии.
Просто начала думать.
Думала в лифте. Думала по дороге домой. Думала ночью.
«Почему не сказал?»
«А если она ему нравится?»
«У меня такой фигуры нет».
Самое неприятное — я всё понимала. Что это моя тревога. Моя небезопасная привязанность. Ревность. Но легче не становилось.
Через 4 дня я впервые решила быть честной по-настоящему.
Вечером, после ужина, сказала мужу:
— Мне нужно тебе кое-что сказать. Это вообще не про тебя. Я понимаю, что накручиваю себя, но мне очень тревожно и страшно. Я увидела девушку у тебя в офисе в понедельник и приревновала. Ты ничего не говорил о новой секретарше.
Он посмотрел на меня… странно. Поморгал.
— Маш… это не моя секретарша.
Это сотрудница другого филиала. Она временно заменяла Ирину Владимировну — та сидела с больным внуком. Она уже ушла, всё как обычно.
И всё.
Никакой драмы.
Никаких оправданий.
Никакого «ты что, с ума сошла?».
Стало легче. Плечи опустились. Дыхание вернулось.
И я вдруг поняла: если бы промолчала, продолжала вариться в этом аду. А так — я просто была честной.
Хотя пару кг к Новому году я, пожалуй, скину. Чтобы всякие там фигурой моего мужа не смущали. На меня пусть смотрит!
Дискуссия